История независимости Каталонии… Октябрь 2017 года прошёл в соперничестве двух красно-золотых флагов — испанского и каталонского. BigCityFun попробовал разобраться в истоках каталонской тяги к независимости, а также в обстоятельствах, мешающих воплотить её в жизнь.
Полуфранцузы-полуиспанцы
О происхождении названия региона Каталония нет единства мнений. Существует версия, что слово возникло при завоевании этой части Римской империи племенами вестготов и аланов — Готалания. Другие же исследователи склоняются к мысли, что Каталония, как и королевство Кастилия, основа Испании, обязана своим названием обилию феодальных укреплений. Вот и назвали Кастилию в честь замков, а Каталонию — в честь хозяев замков (castlans).
Жители разных регионов Пиренейского, или, по-другому, Иберийского полуострова при всей их схожести имеют довольно существенные отличия в языке и культуре. Особенно резко в этом смысле выделяются баски, но и каталонская этническая общность получилась весьма своеобразной. Язык каталонцев (по-русски он обычно именуется каталанским, хотя всё, что касается не языка, а самого региона, называется каталонским) более схож с южнофранцузским, провансальским (окситанским), хотя к кастильскому он тоже довольно близок.
Нельзя сказать, что всю свою историю Каталония только и делала, что мечтала о независимости. Но исторический опыт самостоятельного бытия у неё имелся, а в Испании этот регион занимал особое место, трепетно относясь к своим правам и привилегиям (пресловутым фуэрос). Это было естественно — ведь каталонские земли благодаря соседям-франкам одними из первых, гораздо раньше остальной Испании, освободились от владычества «мавров», арабских и североафриканских мусульман, покоривших Пиренейский полуостров в начале VIII века.
Ядром формирования будущей Каталонии стало Барселонское графство. Барселона — город древний. Основал его то ли греческий мегасилач Геракл, сын бога Зевса, то ли яркий карфагенский военачальник Гамилькар, отец ещё более прославленного Ганнибала. Последнее вероятней по двум причинам. Во-первых, название Барселоны очевидно связано с прозвищем Гамилькара: за стремительность полководца прозвали «Молнией», по-финикийски Барка. Во-вторых, есть мнение, что полубог Геракл, увы, никогда не существовал. Но с такими именитыми «отцами-основателями» тяжко подчиняться далёкому Парижу. И в 988 году барселонский граф Боррель II, воспользовавшись случаем, отказался присягать в верности основателю новой династии французских королей Гуго Капету — дескать, он не помогает отбиваться от мавров, а значит не выполняет свои обязательства сюзерена. Этот год очень любят вспоминать каталонские патриоты, отсчитывая от него время существования Каталонии как таковой.
Со временем Барселонское графство усилилось настолько, что с его владыкой посчитали за честь породниться в соседнем королевстве Арагон (1137 год). Так графы из гамилькарова града стали ещё и королями — престижней всё-таки. Усилившийся Арагон оттеснил мавров, покорил множество островов и земель Западного Средиземноморья, однако Каталонию в себе не растворил — её региональные особенности свято уважались. Но в 1410 году каталонская династия во главе Арагона прерывается, на арагонский трон восходит представитель Кастилии. С этого момента объединение крупнейших государств полуострова в единое королевство становится лишь вопросом времени. Произошло это благодаря личной унии, а попросту говоря, браку двух будущих венценосцев — Фернандо Арагонского и Исабель Кастильской. Так явилась миру Испания, быстро ставшая богатой мощной державой с обширными владениями по обе стороны Атлантического океана. И всё бы хорошо, да только перенос торговли в океаны лишил Барселону прежних темпов развития. К тому же монархи Испании, имея лоскутное королевство, где у каждого региона свои фуэрос, пытались ограничить местное самоуправство, ограничивая заодно и самоуправление.
Начало борьбы
Так уж получилось, что знаковые «каталонские кризисы» были связаны с королями по имени Фелипе. Отличились Фелипе Четвёртый, Пятый и ныне правящий Шестой, хотя от последнего мало что зависит — просто совпало.
При Фелипе IV из династии Габсбургов, государе «слабом и лукавом», истинный правитель страны граф-герцог Оливарес покусился на права Каталонии, раздражая её жителей всякими военными притеснениями (в тот момент Испания воевала с Францией): поборами, постоями войск и т. д. Каталонцы восстали — в 1640 году вспыхнула Сегадорская война, т. е. «война жнецов». Именно тогда впервые, ненадолго, явилась миру Каталонская республика, и именно события тех лет воспевает официальный гимн современной Каталонии. Впрочем, республика не могла противостоять мощной испанской пехоте и отдалась во власть короля Франции, провозглашённого графом Барселонским в обмен на военную помощь. В качестве французского протектората Каталония продержалась 12 лет. В конце концов в 1652 году испанцы одолели повстанцев, однако подтвердили прежние вольности. Семь лет спустя Париж признал Каталонию частью пиренейской монархии. Правда, в несколько урезанном виде — северные её земли вошли в состав Франции. Сейчас они именуются департаментом Верхние Пиренеи; каталонские националисты хотят вернуть потерянное в лоно единой независимой Каталонии, и это обстоятельство является резонным аргументом для французов не признавать каталонскую независимость.
Второй венценосный Фелипе, которого поминают в Каталонии недобрым словом, был даже и не Фелипе вовсе. А самый что ни на есть Филипп — герцог Филипп д’Анжу из династии Бурбонов, внук французского «короля-солнца» Луи (Людовика) XIV. При этом Филипп был и правнуком Фелипе IV, что давало ему кое-какие права на мадридский трон. После того как прямая линия испанских Габсбургов прервалась, амбициозный «солнечный» Луи вздумал реализовать эти права. Часть испанской знати поддержала французского кандидата, часть предпочла видеть королём другого Габсбурга — эрцгерцога Карла Австрийского. Началась Война за испанское наследство, жесточайшая бойня в Западной Европе в XVIII столетии с участием ряда крупных держав. Горячие испанцы самозабвенно резали друг друга ради иноземных претендентов на престол, и каталонцы поставили на неправильного. Ибо победил-таки француз Филипп Бурбон, основавший новую династию под именем Фелипе Пятого. Взятие им Барселоны стало последней крупной битвой в ходе этой ужасной войны. Все особые права арагонских и каталонских земель, поддержавших Карла, были уничтожены. Погибшие во время той осады барселонцы воспринимаются нынешними каталонскими патриотами как мученики борьбы за свободу. В их честь 11 сентября отмечается Национальный день Каталонии — именно в этот день в 1714 году гордая Барселона пала под франко-испанским натиском.
Схватки каталонцев с двумя Фелипе фактически сформировали ту национальную патриотическую мифологию и тот пантеон героев, на которые опирается современное поколение борцов за независимость от Мадрида. Но, разумеется, не окончательно — впереди были ещё большие потрясения, в которых Каталонии пришлось сыграть значительную роль.
Три века взлётов и падений
В XVIII веке о каталонских вольностях испанские короли более не вспоминали, о каталанском языке — тоже. Что не мешало Барселоне и соседним местностям активно развиваться, ибо, в отличие от Габсбургов, Бурбоны разрешили ей вести прямую торговлю с американскими владениями. В XIX столетии каталонцы остались верны испанской короне во время страшного нашествия французского императора Наполеона, несмотря на разнообразные посулы вплоть до создания своего государства под протекторатом Империи. Впрочем, в том же XIX веке постепенно оформилось движение за национальное возрождение и самоопределение Каталонии, которая в 1871 году едва не покинула погрязшую в смутах одряхлевшую Испанию — тогда Мадрид сумел удержать регион путём переговоров.
В 1914 году в зажиточной Каталонии появился единый орган местного самоуправления Каталонское содружество (Манкомунитат), способствуя развитию как местной инфраструктуры, так и национального самосознания. Через 11 лет испанский военный диктатор Мигель Примо де Ривера распустил Манкомунитат и запретил каталонские флаги. Но с торжеством республики в Испании промышленно развитый регион, где главной силой были левые партии, всё-таки получил заветную автономию (1932 г.) и создал своё правительство — Женералитат. Правда, этого показалось каталонцам мало, и в 1934 году их парламент высказался за независимость, но левое правительство Испании уговорами и арестами обуздало сепаратистов.
Тем более что вскоре и Мадриду и Барселоне пришлось насмерть сражаться против общего врага — сторонников клерикалов, фашистской «фаланги» и генерала Франсиско Франко. Кровавая гражданская война в Испании длилась с 1936 по 1939 год, унеся сотни тысяч жизней. Силы сторонников и противников Испанской Республики были примерно равны, но активное военное вмешательство итальянских фашистов и германских нацистов на стороне Франко предрешило поражение республиканцев. Каталония стала последним их оплотом; в результате при диктатуре Франко на неё обрушился шквал репрессий. О всякой автономии пришлось забыть, каталанский язык преследовался.
Франкистское правительство, как и режим Примо де Риверы, содействовало переселению в Каталонию жителей из других испанских областей, благо работы там хватало — оправившись от первых потрясений, регион вновь стал развиваться. Несмотря на экономический рост, каталонцы Франко, мягко говоря, не любили. Существует легенда, что 20 ноября 1975 года, когда весть о смерти диктатора распространилась по городу, в Барселоне к вечеру в продаже не осталось ни одной бутылки шампанского. И вряд ли от избытка скорби по усопшему.
Франко умер — и благодаря его «наследнику», королю Хуану Карлосу I, Испания постепенно возвращалась к демократии. Так же постепенно возвращались и каталонские вольности. По испанской конституции 1978 года Каталония и Страна Басков получили наряду с региональной автономией наибольшее самоуправление, был воссоздан Женералитат, каталанский язык вступил в свои законные права, полосатое жёлто-красное каталонское знамя окончательно вышло из подполья. Более того, после регионального референдума 2006 года Мадрид согласился с правом автономного сообщества Каталонии самостоятельно распоряжаться всеми местными налогами и половиной центральных, собранных в автономной области. В регионе появилась своя полиция и свой верховный суд — Высший трибунал юстиции Каталонии.
В шаге от независимости
Однако многим автономии показалось недостаточно. В Каталонии сформировались и окрепли партии, исповедующие умеренный каталонский национализм. Среди них — Демократическая конвергенция (CDC) и Демократический союз Каталонии (UDC), правоцентристы, создавшие избирательный альянс «Конвергенция и Союз» (CiU), который 35 лет был главным «тяжеловесом» политической жизни региона. Ныне эти партии претерпели существенные изменения — первая преобразована в Каталонскую европейскую демократическую партию (PDECat), вторая де-факто не существует. Но десятки лет усилиями лидеров CiU и CDC Жорди Пужоля и Артура Маса Каталония шаг за шагом расширяла полномочия. Резкий поворот Маса в сторону сепаратизма привёл к развалу коалиции, но погубило это унионистов UDC, а не Конвергенцию, ставшую проповедовать отделение от Испании. К ней присоединились отколовшиеся от UDC «Демократы Каталонии», которые тоже возжаждали суверенитета.
Курс на сецессию характерен и для многих левых партий автономии. Например, влиятельная сила «Республиканские левые Каталонии» (ERC) последовательно ратовала за выход области из пиренейской монархии. После выборов 2015 года ERC и CDC создали широкую коалицию «Вместе за “Да”» — добиваться заветного «да» для каталонской независимости. К ним примкнули ряд более мелких движений, правых и левых; любители «да» также договорились о ситуативном альянсе с убеждёнными антикапиталистами из «Кандидатуры народного единства» (CUP). Совместно они контролировали большинство мест в законодательном органе (72 из 135). Президентом Женералитата был избран член Конвергенции Карлес Пучдемон, отказавшийся при вступлении в должность (12 января 2016 года) присягать на верность королю Фелипе VI, как того требовала традиция. Невзирая на постоянные окрики из Мадрида, 9 июня 2017 года сторонники сецессии, засевшие в Женералитате, отважились назначить референдум по вопросу о независимости, немедленно объявленный центральными властями противозаконным.
Вместе с тем далеко не все в Каталонии алкали пьянящего воздуха свободы. Тенденция переселения в этот богатый регион жителей различных испанских областей, характерная для времён Франко, с падением диктатуры не изменилась. Этнический состав такого современного мегаполиса, как Барселона, стал весьма пёстрым, поскольку к «понаехавшим» испанцам добавились разнообразные зарубежные мигранты. Понятное дело, многие из них и по-кастильски-то говорят не блестяще; учить ещё и каталанский для них — лишняя обуза. Да и часть коренных каталонцев прагматично смотрели на вещи, понимая, что чрезмерное увлечение национальной романтикой может стоить им процветания. Деньги любят тишину, и иностранные инвесторы, с восторгом вкладывающие деньги в испанскую Каталонию, наверняка захотят вывести капиталы от греха подальше, в случае если статус этой страны окажется неопределённым.
Так что на выборах 2015 года немало мест в парламенте автономии отошло местным филиалам испанских партий. Среди них Каталонская народная партия (отделение правящей ныне в Испании правоцентристской Народной партии) и Социалистическая партия Каталонии (ответвление левоцентристской Испанской социалистической рабочей партии). Крупные фракции есть у молодых общеиспанских политических сил — центристской «Граждане» и левой «Подемос» («Мы можем!»). Все они были настроены против отделения и сопротивлялись шагам правящей коалиции (правда, в «Подемос» по этому поводу не будет полного единства мнений). Неофашисты франкистского, фалангистского толка, которые есть не только в Испании, но и в Каталонии, настроенные резко против любого сепаратизма и даже автономизма, в парламент не пробились ни там, ни там.
Наконец, 1 октября состоялся референдум. Хотя «состоялся», пожалуй, слишком громко сказано. Испанские правоохранители мешали ему, как могли — а могли они хорошо. Впрочем, есть мнение, что часть фотографий, демонстрирующих кровавые последствия непропорционального применения силы полицейскими в отношении пришедших на референдум каталонцев, сфальсифицирована. Как бы там ни было, по данным каталонских властей, 43,03% имевших право голоса не побоялись прийти на избирательные участки; 90,18% из них высказались за независимость Каталонии. Дальше началась игра нервов: премьер-министр Испании Мариано Рахой (Народная партия) при большей или меньшей поддержке других крупных политических сил и самого короля Фелипе VI требовал аннулировать итоги волеизъявления, Пучдемон не спешил. Не спешил он и провозглашать независимость, хотя соответствующую декларацию подписал.
Однако политический пинг-понг с центральными властями ни к чему не привёл, и под угрозой введения прямого правления из Мадрида декларация, наконец, оказалась вынесена на обсуждение парламента. Общеиспанские партии бойкотировали заседание, остались только представители «Подемос», дав 10 голосов «против». Тем не менее оставшихся депутатов хватило, чтобы 27 октября 2017 года 70 голосами утвердить независимость Каталонии.
«Тащить и не пущать!»
Безмерная радость, охватившая массы каталонцев, и неподдельное возмущение множества других жителей региона оказались преждевременны. На пути каталонской независимости выросла непреодолимая стена негативной международной реакции. Собственно, этот же фактор побуждал Пучдемона, уже имея на руках результаты референдума, не торопиться с объявлением независимости. Теперь же, после её провозглашения, официальные лица в Европе, Америке и Азии наперебой подчёркивали, что видят Испанию только единой. Незначительное исключение составили деятели других крупных региональных партий, ратующие за независимость своих регионов от центрального правительства, например, шотландские и фламандские националисты.
Но разве им сравниться с громовержцами из Вашингтона? А ведь США чётко и недвусмысленно дали понять, что не потерпят распада своего союзника по НАТО. Испаноговорящая Латинская Америка поспешила выразить поддержку своей бывшей метрополии; с подобными заявлениями задержались только Куба и Венесуэла — их официальный Мадрид не жалует за излишнюю, по его мнению, «левизну». В свою очередь МИД России подтвердил, что Москва всегда рассматривала происходящее как внутреннее дело Испании. Отказала в признании новой республике и Украина.
Государства ЕС также были вполне единодушны. Нет ни одной крупной европейской страны, где не было бы поползновений к сепаратизму, а потому Германия, Франция, Италия и Британия грудью встали на защиту территориальной целостности Испании (при этом возвращать Гибралтар испанцам Лондон почему-то не желает). Не отставали от них ведущие еврочиновники. Глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер подчеркнул, что не хочет видеть ЕС из 95 стран. А председатель Европейского совета Дональд Туск заявил, что для Евросоюза «Испания остаётся единственным собеседником». Правда, при этом он высказал надежду, что «испанское правительство предпочитает силу аргумента, а не аргумент силы». Показательно, что когда разваливалась Югославия, те же самые державы не только не переживали по этому поводу, но и содействовали максимальному дроблению — вплоть до отделения Косова от Сербии.
От реакции международного сообщества в данном случае зависело многое, если не сказать, почти всё. Нынешняя Испания — сама не бог весть какая суверенная, её экономика сильно зависит от внешних доноров, политически испанское руководство вынуждено считаться с мнением ЕС, НАТО и, конечно, «Большого Брата» всего Запада — Соединённых Штатов. В общем, найди Каталония себе сторонников на этом уровне, и у испанского правительства были бы сильно связаны руки, в том числе в применении силового варианта. Но среди сильных мира сего Каталония союзников не обрела — испанцев лишь попросили обойтись с сепаратистами поделикатней.
Соответственно, последовавшие из Мадрида меры по обузданию каталонских властей, вроде роспуска правительства и парламента автономии и назначения новых выборов, встретили полное понимание в мире. Каталонцы ещё некоторое время не поддавались давлению, однако в условиях полной изоляции им не на что было рассчитывать. Понедельник — день тяжёлый, особенно для независимости Каталонии; в понедельник, 30 октября, ранее не признававшие своего роспуска каталонские структуры стали капитулировать одна за другой. А Карлес Пучдемон, по информации СМИ, экстренно отправился в Бельгию. Дело идёт к досрочным парламентским выборам, на которых настаивали центральные власти.
Чем бы ни закончился текущий каталонский кризис, вне всякого сомнения, 27 октября 2017 года произошло важнейшее историческое событие. Акт провозглашения Каталонской Республики на основе всенародного референдума сам по себе будет отныне священным символом борьбы для сторонников полного каталонского суверенитета. А раз так, стоит ли торопиться ставить на деле об обретении Каталонией независимости гриф «безнадёжно»?
Владислав Гребцов
